Но змей родится снова? [= Убить Змея] - Валерий Вайнин

— Не хочешь ли ты сказать, что не наденешь сейчас свою чертову куртку, не сядешь в свой чертов драндулет и не помчишься к черту на рога?

Глеб кивнул.

— Если не возражаешь.

Даша просияла.

— И ты меня не боишься?

— Попробую с этим справиться, — вздохнул Глеб.

Она шагнула к нему.

— Не справишься, дохлый номер.

— Ну хоть попытаюсь.

Они смотрели друг другу в глаза.

— Между прочим, ты весь дрожишь.

— Ничего подобного.

— Да? Сейчас проверим.

— Возражаю.

— Против чего?

— Против экспериментов на живых людях…

Тут их буквально швырнуло друг к другу. Глеб приник к губам Даши, и прохладный ее язычок скользнул ему навстречу. Она обняла его за шею, прижалась к нему грудью и бедрами, но этого им обоим уже было мало. Он притиснул ее к стене и, несмотря на плотную ткань джинсов, ощутил, как подрагивает низ ее живота. Он вновь впился в ее губы, просунул язык меж ее зубов и стал тереться бедрами о ее бедра. Она задрожала всем телом и приникла к нему так, словно хотела раздавить. Чувствуя, что теряет голову, Глеб застонал. Даша в ответ вскрикнула и забилась точно в конвульсиях, и судороги ее мгновенно передались Глебу. Оба они как бешеные закружились, стискивая друг друга в объятиях. Затем закричали и замерли, не разжимая объятий, пошатываясь и тяжело дыша.

Даша смущенно взглянула из-под ресниц и уткнулась носом в ключицу Глеба.

— Господи, — прошептала она, — прямо в одежде.

— Да хоть бы и в броне, — шепотом ответил Глеб.

Они тихо рассмеялись.

— Сто лет могу с тобой так стоять, — заявила Даша.

— Признаться, у меня другие планы, — возразил Глеб.

— Нет, — возразила Даша, — это мои планы. Я сама тебя изнасилую.

Они рассмеялись почти беззвучно, и Глеб слегка потянул ее в сторону кровати.

— Ну-ка пойдем.

— Нет, — тряхнула волосами Даша, — это я сказала: «Ну-ка пойдем!»

До кровати они едва дошли и рухнули, срывая друг с друга одежду. Эта чертова одежда, не желая слезать, мешалась, запутывалась и трещала по швам. Глеб избавился от нее первым. На Даше оставалась лишь тонкая маечка, которую Глеб намеревался снять.

— Потом! — вскричала Даша. — Войди в меня сейчас же! Не могу терпеть!

Кожа ее была прохладной и нежной, как шелк. Соприкоснувшись животами, они вздрогнули, точно от удара током.

— Господи, — простонал Глеб, — ведь я же тебя растерзаю.

Он не вошел в нее, а ворвался — ворвался всей мощью тренированного своего тела — и задвигался резкими толчками. Из горла ее вырвался сдавленный крик. Глеб замер в испуге. Затем стал медленно целовать ее лицо.

— Я просто свихнулся, — шептал он между поцелуями, — я грубая скотина… И что на меня накатило?.. Я на тебя смотрел, смотрел и… всегда старался себя контролировать…

— У тебя это почти получалось, дурак, — нежно прошептала Даша.

— Ну да, получалось — чуть с ума не сошел… Держался, держался, как стойкий оловянный солдатик… И вот прямо как с цепи сорвался, идиот!

Даша открыла глаза и посмотрела на него таким взглядом… И на подушку с ее щеки капнула слезинка.

— Не знаю, как у тебя было с другими женщинами за двести лет… я об этом даже думать не могу. Я бы их всех передушила. Ей-богу, не шучу…

— Ни одной не было, — Глеб целовал ее заплаканное лицо, — ластик. Ты всех стерла без следа. В тот самый понедельник.

После короткого молчания Даша чуть слышно спросила:

— Правда?

Глеб потерся носом о ее нос.

— Разве ты не читаешь мои мысли?

Она обняла его и прижалась к нему всем своим трепещущим телом.

— Ластик, любовь моя, — горячо зашептала Даша. — Конечно, ластик. Я тоже никого не знала и знать не хочу… — Из глаз ее продолжали катиться слезы. — Я не виновата, что ты так долго не приходил. Я тоже думала, что тебя не бывает… А теперь я стерла всех к чертям собачьим… Только не думай, что я всегда такая дура, как сейчас. Просто сейчас я похотливая кошка и ничуть этого не стыжусь… — А слезы все катились и катились у нее из глаз. — Вообще-то я девочка умная и жутко сообразительная. Тебе не будет за меня стыдно перед твоими графинями и баронами…

— Что ты несешь! Прекрати немедленно…

— Не прекращу. Сам прекрати, плакса… Ну, чего ты ревешь, а? Всю меня слезами закапал. Ты же пропадешь без меня, Мангуст фигов. А знаешь почему? — Она обхватила ногами его поясницу и прижалась животом к его животу. — Потому что я такая вот похотливая кошка и плевать мне на все человечество. Я не дам им тебя угробить, любовь моя. Потому что без тебя я умру. Не думай, что это просто слова.

— Если хочешь знать… — Глеб едва сдерживал подступившие к горлу рыдания, — если уж совсем честно, то я тоже… без тебя я вообще… Черт! Ты ведь знаешь, знаешь!

— Ой, какой дурак! Пожалуйста, будь грубой скотиной… Нет, как в первый раз… Да, любовь моя, так. Не бойся, мне не больно… Еще!.. Боже мой, еще! — Даша извивалась в объятиях Глеба, будто изнизываясь на него и обволакивая. Она стонала и шептала ему на ухо: — Давай умрем… пожалуйста, давай умрем вместе… О Боже! Пожалуйста!.. Не уходи, не оставляй меня!.. Вместе! Всегда вместе!

— Да, — хрипло прошептал Глеб, — давай умрем! — Оба они закричали, судорожно переплелись и замерли. И через несколько мгновений взглянули друг на друга.

— Скажи, — прошептала Даша, — глаза у меня бесстыжие?

Глеб вздохнул.

— Если честно… маечка твоя мне мешала. Дай-ка сниму.

Но только лишь Глеб шевельнулся, Даша обвила его руками и ногами.

— Не смей его из меня вытаскивать, — заявила она. — Там его место.

— Угу, — кивнул Глеб, — буду тебе его оставлять, уходя на работу.

— Это скрасит мое одиночество, — кивнула в ответ Даша. — А маечку я и так сниму.

Она проделала это с удивительной ловкостью, лежа на спине.

— Ну вот, — обрадовался Глеб, — теперь я буду кусать твою потрясающую грудь.

Даша приподняла рукой одну из грудей.

— На, кусай.

Глеб сжал ее сосок губами и пощекотал языком. Даша вздрогнула. Сосок ее набух и затвердел. Глеб проделал ту же операцию со вторым соском. Даша укусила его за ухо, дыхание ее участилось.

— Ну все, — обреченно прошептал Глеб, — сейчас я тебя изнасилую.

Даша вновь приникла к нему всем телом.

— Валяй, — ответила она. — Но если ослабишь хватку, я вывернусь и изнасилую тебя сама.